1
Longing for spiritual springs,
I dragged myself through desert sands ...
An angel with three pairs of wings
Arrived to me at cross of lands;
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
The Gypsies in the noisy throng
Stray Bessarabia around. T
oday over the river, long,
They’re lodging in their tents, worn out.
Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.
Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют.
I'm sitting by bars in the damp blackened cell --
The juvenile eagle, who's bred by the jail,
My mournful friend, with his wings stretching wide, Is picking at bloody food right by my side.
Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
"My uncle, of the best traditions,
When being almost deceased,
Forced men to treat him with distinction,
Which was the best of his ideas.
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
It's time, my friend, it's time!
he peace is craved by hearts...
Days flow after days -- each hour departs
A bit of life -- and both, you and I,
lan a long life, but could abruptly die.
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить… И глядь — как раз — умрем.
On a deserted, wave-swept shore,
He stood – in his mind great thoughts grow –
And gazed afar. The northern river
Sped on its wide course him before;
One humble skiff cut the waves’ silver.
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
I loved you: and, it may be, from my soul
The former love has never gone away,
But let it not recall to you my dole;
I wish not sadden you in any way.
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
In desert, withered and burned, On ground that is dry and sultry, Anchar, alone in the world, Stands like an awful, silent sentry.
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
The hills of Georgia are covered by the night;
Ahead Aragva runs through stone,
My feeling's sad and light; my sorrow is bright;
My sorrow is full of you alone,
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,